«Проклятое место на святой горе», — так говорят народные предания о пятиугольном замке Монсегюр. Юго-запад Франции, где он расположен, — вообще страна чудес, изобилующая величественными руинами, легендами и сказаниями о «рыцаре чести» Парсифале, кубке Святого Грааля и, конечно же, волшебном Монсегюре. По своей мистичности и загадочности эти места сравнимы разве что с немецким Брокеном . Каким же трагическим событиям обязан Монсегюр своей славой?

«Тогда я вам открою, — молвил отшельник. — Тот, кому назначено сидеть на этом месте, еще не зачат и не рожден, но не пройдет еще и года, как будет зачат тот, который займет Погибельное Сидение, и он же добудет Святой Грааль».

Томас Мэлори. Смерть Артура

В 1944 году в ходе упорных и кровопролитных боев союзники занимали отбитые у немцев позиции. Особенно много французских и английских солдат полегло на стратегически важной высоте Монте-Кассино, пытаясь завладеть замком Мосегюр, где засели остатки 10-й немецкой армии. Осада замка продолжалась 4 месяца. Наконец после массированных бомбардировок и высадки десанта союзники пошли на решающий штурм.

Замок был разрушен практически до основания. Однако немцы продолжали оказывать сопротивление, хотя участь их уже была решена. Когда солдаты союзников вплотную приблизились к стенам Монсегюра, произошло что-то необъяснимое. На одной из башен взвился большой флаг с древним языческим символом — кельтским крестом.

К этому древнегерманскому ритуалу обычно прибегали лишь тогда, когда нужна была помощь высших сил. Но все было тщетно, и захватчикам уже ничто не могло помочь.

Этот случай был далеко не единственным в долгой и полной мистических загадок истории замка. А началась она еще в VI веке, когда на горе Кассино, считавшейся священным местом еще с дохристианских времен, святым Бенедиктом в 1529 году был основан монастырь. Кассино была не очень высокой и скорее походила на сопку, но склоны ее отличались крутизной — именно на таких горах в старину и закладывались неприступные замки. Недаром на классическом французском диалекте Монсегюр звучит как Мон-сюр — Надежная гора.

850 лет тому назад в замке Монсегюр разыгрался один из самых драматических эпизодов европейской истории. Инквизиция Святейшего престола и армия французского короля Людовика IX почти год вели осаду замка. Но им так и не удалось справиться с двумястами еретиками-катарами, засевшими в нем. Защитники замка могли покаяться и уйти с миром, но вместо этого предпочли добровольно взойти на костер, тем самым они сохранили в чистоте свою загадочную веру.

И до наших дней нет однозначного ответа на вопрос: откуда в Южную Францию проникла катарская ересь? Первые ее следы появились в этих краях в XI веке. В те времена южная часть страны, входившая в Лангедокское графство, простиравшееся от Аквитании до Прованса и от Пиренеев до Креси, была практически независимой.

Правил этой обширной территорией Раймонд VI, граф Тулузский. Номинально он считался вассалом французского и арагонского королей, а также императора Священной Римской империи, но по знатности, богатству и силе не уступал ни одному из своих сюзеренов.

В то время как на севере Франции господствовало католичество, во владениях графов Тулузских все шире распространялась опасная катарская ересь. По мнению некоторых историков, она проникла туда из Италии, которая, в свою очередь, позаимствовала это религиозное учение от болгарских богомилов, а те — от манихеев Малой Азии и Сирии. Число тех, кого потом называли катарами (по-гречески — «чистыми»), множилось как грибы после дождя.

«Нет одного бога, есть два, которые оспаривают господство над миром. Это бог добра и бог зла. Бессмертный дух человечества устремлен к богу добра, но бренная его оболочка тянется к темному богу» — так учили катары. При этом наш земной мир они считали царством Зла, а мир небесный, где обитают души людей, — пространством, в котором торжествует Добро. Поэтому катары легко расставались с жизнью, радуясь переходу своих душ во владения Добра и Света.

По пыльным дорогам Франции колесили странные люди в остроконечных колпаках халдейских звездочетов, в подпоясанных веревкой одеждах — катары повсюду проповедовали свое учение. Брали на себя столь почетную миссию так называемые «совершенные» — подвижники веры, давшие обет аскетизма. Они полностью порывали с прежней жизнью, отказывались от имущества, придерживались пищевых и ритуальных запретов. Зато им были открыты все тайны учения.

К другой группе катаров относились так называемые «профаны», то есть рядовые последователи. Они жили обычной жизнью, веселой и шумной, грешили, как все люди, но при этом благоговейно соблюдали те немногие заповеди, которым их научили «совершенные».

Новую веру особенно охотно принимали рыцари и знать. Большинство знатных семейств в Тулузе, Лангедоке, Гаскони, Русильоне стали ее приверженцами. Они не признавали католической церкви, считая ее порождением дьявола. Такое противостояние могло закончиться только кровопролитием...

Первое столкновение католиков с еретиками произошло 14 января 1208 года на берегу Роны, когда во время переправы один из оруженосцев Раймунда VI ударом копья смертельно ранил папского нунция. Умирая, священник прошептал своему убийце: «Пусть Господь простит тебя, как прощаю я». Но католическая церковь не простила ничего. К тому же на богатое Тулузское графство давно имели виды французские монархи: и Филипп II, и Людовик VIII мечтали присоединить богатейшие земли к своим владениям.

Граф Тулузский был объявлен еретиком и последователем сатаны. Католические епископы бросили клич: «Катары — гнусные еретики! Надо огнем выжечь их, да так, чтобы семени не осталось...» Для этого была создана святая инквизиция, которую папа подчинил ордену доминиканцев — этим «псам господним» (Dominicanus — domini canus — господни псы).

Так был объявлен крестовый поход, который впервые был направлен не столько против иноверцев, сколько против христианских земель. Интересно, что на вопрос солдата о том, как отличить катаров от добрых католиков, папский легат Арнольд да Сато ответил: «Убивайте всех: Бог узнает своих!»

Крестоносцы опустошили цветущий южный край. В одном только городе Безье, согнав жителей к церкви Святого Назария, они перебили 20 тысяч человек. Катаров вырезали целыми городами. Земли Раймунда VI Тулузского были у него отняты.

В 1243 году единственным оплотом катаров оставался только старинный Монсегюр — их святилище, превращенное в военную цитадель. Здесь собрались практически все уцелевшие «совершенные». Они не имели права носить оружие, так как в соответствии с их учением оно считалось прямым символом зла.

Тем не менее, этот маленький (в двести человек) невооруженный гарнизон почти 11 месяцев отбивал атаки 10-тысячного войска крестоносцев! О том, что происходило на крошечном пятачке на вершине горы, стало известно благодаря сохранившимся записям допросов уцелевших защитников замка. Они таят в себе удивительную историю мужества и стойкости катаров, которая до сих пор поражает воображение историков. Да и мистики в ней хватает.

Епископ Бертран Марти, организовывавший защиту замка, хорошо понимал, что его сдача неизбежна. Поэтому еще до Рождества 1243 года он отправил из крепости двух верных служителей, которые вынесли на себе некое сокровище катаров. Говорят, что оно до сих пор спрятано в одном из многочисленных гротов в графстве Фуа.

2 марта 1244 года, когда положение осажденных стало невыносимым, епископ начал вести переговоры с крестоносцами. Крепость сдавать он не собирался, но ему очень нужна была отсрочка. И он ее получил. За две недели передышки осажденным удается втащить на крохотную скальную площадку тяжелую катапульту. А за день до сдачи замка происходит почти невероятное событие.

Ночью четверо «совершенных» спускаются на веревке с горы высотой 1200 метров и уносят с собой некий сверток. Крестоносцы спешно снарядили погоню, но беглецы словно растворились в воздухе. Вскоре двое из них объявились в Кремоне. Они с гордостью рассказали об удачном исходе своей миссии, но что им удалось спасти, неизвестно до сих пор.
Только вряд ли обреченные на смерть катары — фанатики и мистики —стали бы рисковать жизнью ради золота и серебра. Да и какой груз могли унести на себе четверо отчаянных «совершенных»? Значит «сокровище» катаров было иного свойства.

Монсегюр всегда являлся для «совершенных» святым местом. Это они возвели на вершине горы пятиугольный замок, попросив у прежнего хозяина, своего единоверца Рамона де Пиреллы, разрешения перестроить крепость по своим чертежам. Здесь в глубокой тайне катары совершали свои обряды, хранили священные реликвии.

Стены и амбразуры Монсегюра были строго ориентированы по странам света подобно Стоунхенджу, поэтому «совершенные» могли вычислять дни солнцестояния. Архитектура замка производит странное впечатление. Внутри крепости возникает чувство, что вы находитесь на корабле: низкая квадратная башня на одном конце, длинные стены, выгораживающие узкое пространство посередине, и тупой нос, напоминающий форштевень каравеллы.

В августе 1964 года спелеологи на одной из стен обнаружили какие-то значки, насечки и чертеж. Он оказался планом подземного хода, идущего от подножия стены к ущелью. Затем был открыт и сам ход, в котором нашли скелеты с алебардами. Новая загадка: кем были эти люди, погибшие в подземелье? Под фундаментом стены исследователи обнаружили несколько интересных предметов с нанесенными на них катарскими символами.

На пряжках и пуговицах была изображена пчела. Для «совершенных» она символизировала тайну оплодотворения без физического контакта. Была также найдена странная свинцовая пластина длиной 40 сантиметров, сложенная пятиугольником, который считался отличительным знаком апостолов «совершенных». Катары не признавали латинский крест и обожествляли пятиугольник — символ рассеивания, распыления материи, человеческого тела (вот, видимо, откуда странная архитектура Монсегюра).

Анализируя ее, видный специалист по катарам Фернан Ньель подчеркивал, что именно в самом замке «был заложен ключ к обрядам — тайна, которую «совершенные» унесли с собой в могилу».

До сих пор есть немало энтузиастов, которые ищут в окрестностях и на самой горе Кассино зарытые клады, золото и драгоценности катаров. Но больше всего исследователей интересует та святыня, которую спасли от поругания четверо смельчаков. Некоторые предполагают, что «совершенные» владели знаменитым Граалем. Ведь недаром и сейчас в Пиренеях можно услышать такую легенду:

«Когда стены Монсегюра еще стояли, катары охраняли Священный Грааль. Но Монсегюр был в опасности. Рати Люцифера расположились под его стенами. Им нужен был Грааль, чтобы снова заключить его в корону их властелина, из которой он выпал, когда падший ангел был повержен с небес на землю. В момент наивысшей для Монсегюра опасности с неба явился голубь и своим клювом расщепил гору Табор. Хранительница Грааля бросила ценную реликвию в недра горы. Гора сомкнулась, и Грааль был спасен».

Для одних Грааль — это сосуд, в который Иосиф Аримафейский собрал кровь Христа, для других — блюдо Тайной вечери, для третьих — нечто вроде рога изобилия. А в легенде о Монсегюре он предстает в виде золотого изображения Ноева ковчега. По преданию, Грааль обладал магическими свойствами: мог излечивать людей от тяжелых недугов, открывать перед ними тайные знания. Священный Грааль могли видеть лишь чистые душой и сердцем, а на нечестивцев он обрушивал великие беды.

Цитадель Монсегюр, Пиренеи ~ 1200 метров над уровнем моря. . Как добраться. 10 км до ближайшего городка Lavelanet ~ 500 жителей. 40 км до городка Quillan ~ 3200 человек.
Доехать до замка Монсегюр можно на арендаванном авто, это самый оптимальный вариант

Славится огромным количеством исторических артефактов и достопримечательностей но замок Монсегюр по праву считается одним из самых загадочных сооружений этого уголка Европы. Слишком уж примечательна его история, породившая многочисленные легенды и предания. Многие верят, что именно здесь находился и впоследствии был утерян «Святой Грааль», в ходе трагических событий катарской войны двенадцатого века, когда весь христианский мир обьявил последний крестовый поход в эти места. Цитадель Монсегюр пала 16 марта 1244 года.

. Северные отроги Пиренеев, высота 1200 метров над уровнем моря, 10 км до ближайшего города: Lavelanet (население 500 человек), 41 км до городка Quillan (население 3200 человек). Добраться до Монсегюра можно только на авто, остановок рейсовых автобусов поблизости от замка нет.

В форме вытянутого пятиугольника расположился один из самых загадочных замков Европы- цитадель Монтсегюр, получивший своё название от французского mon-sur, что в переводе означает надёжная гора. Согласно древнеримским хроникам в эти места были сосланы императором Максимом в 385 году н.э, последователи епископа Присциллиана, казнённого в Риме за ересь. Им удалось обратить в свою веру живших в этих горах друидов. От тех стародавних времён сохранилось название горного леса поблизости от замка-Присциллиан. В древние времена, согласно полузабытым легендам в этих местах поклонялись Беллисене, богине Абелиона- это кельтский аналог Артемиды, и храм, возведённый в её честь, гордо возвышался над окрестными долинами. Позже вестгоnы выстроили здесь мощную крепость, впрочем, скоро разрушенную. Доподлинное упоминание в летописях датируется 1204 годом, когда замок Монтсегюр был обрёл облик, в котором сохранился и доныне. Ответственная задача по постройке замка была поручена известнейшему архитектору того времени

Арно де Бакаллариа. Этому Мастеру удалось создать нечто загадочное и неповторимое- дело в том, что архитектура этого замка абсолютно отличается от подобных сооружений того времени. Судите сами- стена, напоминающая по форме пятиугольник, с четырьмя очень вытянутыми сторонами и одной очень короткой, к которой примыкает донжон, придаёт замку, особенно если смотреть на него с высоты птичьего полёта, очень необычную форму, отдалённо напоминающую обводы древних каравелл. До недавних исследований и расчётов, проведённых историком-исследователем Фернаном Ниэлем, учёные предполагали, что изначальное предназначение этого сооружения не имеет ничего общего с военной фортификацией, а предназначено для каких то религиозных обрядов таинственных , царивших здесь в те времена. Так зачем же катары перестроили эту мощную цитадель в нечто особенное, ведь форма пятиугольника- это один из главных символов веры катаров! Исследователи полагают, что в замке хранились некие артефакты предназначенные для проведения легендарного обряда «Совершенных», полностью утерянные со временем. Учёные выяснили удивительную особенность этого сооружения, заложенную в его архитектуру- если наблюдать восход солнца в день летнего равноденствия, то впоследствии путём расчётов можно установить день и месяц любого времени года. Замок Монсегюр сочетает в себе свойства астрономического прибора и календаря!
Вечно прекрасное солнце это символ добра в религии катаров, и французский исследователь Фернан Ниэль предполагает, что эта цитадель- храм Солнца. Лангедокские еретики в Средневековой Европе носили различные прозвища, самое распространённое- альбигойцы произошло от одноимённого города Альби, где проходил суд над катарами в 1165 году.

Давным давно в XI-XIV веках на юге Франции в земле Лангедок жили люди, называющие себя катарами, что в переводе с греческого ("katharos") означало "чистые". Они верили в то, что нет единого бога, а есть два: боги добра и зла, оспаривающие господство над миром. Бессмертный дух человечества устремлен к богу добра, но бренная его оболочка тянется к темному богу. В жизни катары придерживались аскетизма. Принятие мясной пищи, даже сыра и молока, считалось смертным грехом. Катары отвергали иконы и необходимость храмов, а богослужение состояло исключительно в чтении евангелия. Они носили на голове остроконечные колпаки и активно распространяли свое учение среди доверчивого населения. В конечном итоге их учение перекинулось и на другие части Европы, создав реальную угрозу для католической церкви.

Не удивительно, что католические епископы признали катаров еретиками и организовали Альбигойский Крестовый поход с лейтмотивом: "Катары - гнусные еретики! Надо огнем выжечь их, да так, чтобы семени не осталось". На вопрос одного из войнов, а как отличить катара от порядочного католика, был получен ответ: "Убивайте всех: Бог узнает своих!" Началась священная война, в которой катаров вырезали целыми городами. К 1243 году последним оплотом катаров стал замок Монсегюр , расположенный на высогой горе. Его осада длилась 11 месяцев, несколько сотен катаров сдерживали атаки десяти тысяч крестоносцев. В феврале 1244 года Монсегюр был взят, а катары, отказавшиеся отречься от своей веры, были сожжены священной инквизицией. Легенда гласит, что несмотря на осаду, катарам удалось вывезти и спрятать свои сокровища, а за несколько дней до падения Монсегюра, четверым смельчакам удалось спуститься на веревках по отвесным скалам и унести с собой нечто ценное. По некоторым предположениям, это были архивы катаров и предметы религиозного культа, среди которых мог быть священный Грааль - чаша, в которую была собрана кровь Христа.

Узнав об этой истории, захотелось побывать в этих легендарных местах и увидеть все собственными глазами, поэтому замок Монсегюр с самого начала попал в маршрут нашего автопутешествия по Европе .

Мы ехали к замку Монсегюр из Каркассона по очень живописной дороге. По краям зеленые холмы и поля, а впереди заснеженные вершины Пиренейских гор.

Замок становится виден еще издалека, и первая мысль, возникающая при его виде: как они его построили так высоко? Не задолбало ли их таскать туда камни, воду, еду и т.д.?

У подножия горы расположена просторная парковка, от которой к замку ведет тропа. Где-то на середине тропы стоит будка, в которой нужно заплатить за посещение замка (что-то около 5 евро). Кстати, будка работает до 17 часов, и после этого времени платить некому, а тропа наверх от этого никуда не исчезает, так что, любители халявы, делайте выводы;-)

Подъем занимает гдето около получаса - даже ребенку под силу.

Внутри замок оказался совершенно небольшим - тесновато здесь, наверное, было осажденным.

Кое-где за более свежей, восстановленной кладкой виднеется оригинальная.

Но, к сожалению, даже эти развалины не имеют ничего общего с событиями XIII века, ведь после захвата крепости по приказу Папы римского, она была разрушена до основания, а нынешние строения восстанавливались и модернизировались значительно позже королевскими архитекторами.

Лестница наверх перегорожена цепью с запрещающей табличкой. Наивные! Разве это может остановить человека с камерой?

Вот так крепость выглядит сверху. Она имеет форму пятиугольника, который считался символом "чистых". Катары обожествляли пятиугольник, считая его символом распыления материи, символом рассеивания и человеческого тела.

Внизу виднеется деревня, которая скорее всего была основана строителями нынешнего замка примерно в 1580 г.

В замке есть еще одна лестница, не огороженная ничем, но почему-то желания подняться по ней не возникает... =)

Одна из башен неплохо сохранилась.

Чего не скажешь о винтовой лестнице.

Виды вокруг отменные, даже несмотря на пасмурную погоду. Пронизывающий ветер просто сдувал вниз.

Соседняя с Монсегюром гора, погруженная в тучу и парковка на дороге.

Надо ли говорить, что по закону подлости, когда мы спустились вниз, тучи разбежались, ветер пропал, и вылезло теплое вечернее солнце.

Было уже около 6 вечера, а у нас еще не было четкого плана, куда ехать дальше и где ночевать, поэтому мы решили ехать по направлению к небольшому городку Фуа (Foix), присматривая по пути место для ночевки. Навигатор почему-то указал мне съехать с основной дороги завел нас в деревушку Сула (Soula), где мы нашли отличный гостевой дом Infocus-Du-Sud . Табличка около двери гордо сообщала, что у этого гестхауса на Букинге оценка 8,7. Как оказалось, цена на том же Букинге - €85, что было многовато для нашего бюджета, но хозяева сделали нам скидку за прямой расчет с ними, и мы решили остаться здесь.

Хозяева Дирк и Лин оказались очень приятной пожилой парой, приехавшей сюда из Бельгии. Они кормили нас вкусным завтраком, разжигали специально для нас камин в отдельной гостинной, которая по большому счету к нашему номеру никак не относилась, а Лео очень нравилось ходить в огород и считать бегающих там куриц.

В номере было чисто и уютно, а виды из окна на Пиренеи были просто обалденные. Нам там так понравилось, что вместо одной ночи, мы задержались на три. Стоит отметить, что это стало возможным только потому, что это было в конце марта, и сезон еще не начался. Как сказали хозяева, на лето большинство мест уже были забронированы заранее. В общем, гостевой дом соответствует своей высокой оценке.

На следующий день мы съездили в ближайший городок, чтобы постирать одежду и закупиться продуктами.

На обратном пути рядом с деревней Рокфиксад заметили еще один замок на горе, и решили тоже до него прогуляться.

В деревне порадовал один отель со множеством самодельных украшений. Чего только стоят старые кроссовки-вазы!

А "музыка ветра" из старых ложек и вилок?

От деревни к замку ведет тропа с указателем, гармонирующим с шапкой Лео.

Так же, как и Монсегюр являлся убежищем катаров во времена Альбигойского Крестового похода. И так же, как и в Монсегюре, эти руины не имеют ничего общего со временами катаров, так как оригинальный замок был разрушен по приказу Людовика XIII, а эти строения относятся к более позднему периоду.

Но тем не менее, развалины замка и открывающиеся с горы виды стоят того, чтобы потратить час на восхождение. И снова Лео нас порадовал, пройдя весь путь без каких-либо проблем.

Оказалось, что замок находится не на самой вершине, и от него можно подняться еще выше на соседнюю гору.

Отсюда развалины замка выглядят еще более романтично...

И даже зловеще.

И еще один замок, посещенный нами, находится Фуа. Этот французский город известен как столица движения катаров, а замок был резиденцией графов, ставших лидерами сопротивления во время Альбигойского крестового похода.

Этот замок в отличие от предыдущих двух крестоносцы захватить не успели, а был захвачен он только однажды в 1486 году во время конфликта между двумя ветвями рода де Фуа, да и то из-за предательства.

На этом исторический экскурс о катарах заканчиваю, а мы отправляемся еще выше в горы, в самое сердце Пиреней - маленькое, но очень гордое государство Андорра.

Оригинал записи:

Вот был бы взыскан щедрым даром я -
Конем могучим, - я б для короля
Под Балагьером нес дозоры чутко.
В Провансе, в Кро и в Монпелье - резня.
А рыцари - как стая воронья,

Бесстыднее разбойника-ублюдка.
Пейре Видаль. Перевод В.Дынник

Руины замка Пейрепертюз. Как видите, замок был идеально привязан к местности, так что подобраться к его стенам было очень трудно. А вход в него защищали несколько стен, одна за другой!

Вид на гору и замок Монсегюр. Первая мысль – как люди туда забрались, а самое главное – как они там этот замок построили? Ведь посмотреть снизу и то тяжело – шапка спадает!

Да, но что помогло катаром продержаться так долго против армии крестоносцев, которые в изобилии имели метательные машины и различные снаряды к ним? Их вера и сила духа? Конечно, и то, и другое помогает во многом, но сдался же ведь Каркассон из-за недостатка воды, хотя и представлял собой по тому времени первоклассную крепость. Нет, катарам во Франции помогли их замки, сооруженные в таких труднодоступных местах, что взять их штурмом или осадой было в высшей степени затруднительным делом. Про Каркассон, являющийся на сегодня самой большой укреплённой цитаделью Западной Европы, имеющий 52 башни и целых три кольца оборонительных укреплений общей протяженностью более 3 км, на страницах TOPWAR большая статья уже была, поэтому смысла нет повторяться. А вот про многие другие замки катаров рассказ сейчас будет продолжен.

Замок Пюилоранс.

Совсем неподалеку от Каркассона находится замок Пейрепертюз, и он, как и соседние замки Пюилоранс, Керибюс, Агилар и Терм являлся одним из форпостов катаров, что были расположены к югу от Каркассона. И это был не просто замок, а небольшой укреплённый город в месте пересечения гор Корбьер и Фенуйед – с улицами, собором св. Марии (XII-XIII вв.) и крепостными укреплениями длиной 300 м и шириной 60 м – по сути дела своеобразный Малый Каркассон. Крепостная стена, замок и донжон Сен-Жорди были сооружены по приказу Людовика IX, пожелавшего иметь здесь неприступную крепость. А вот расположенный ниже старый замок как раз и был построен еще до крестового похода против еретиков и принадлежал Гийому де Пейрепертюзу – самому влиятельному сеньору в этих краях. Гийом целых двадцать лет сражался с королевскими войсками и покорился королю лишь после подавления восстания 1240 года – последней попытки графа Транкавеля отвоевать Каркассон.

Чуть ниже укрепленной деревни на отроге между ложбинами двух рек на расстоянии всего лишь в полдня пешего пути от Каркассона в направлении на юго-восток высятся развалины замка сеньоров Сессак. Причем связи между ними были давними и крепкими, поскольку Роже II Транкавель (скончался в 1194 г.) выбрал сеньора де Сессака опекуном для своего девятилетнего сына Раймона Роже, будущего нового виконта Каркассона.

Во дворе замка Сессак.

В конце XII веке в Сессаке находилось множество еретиков обоего пола: «совершенные» и дьяконы принимали «верующих» у себя в домах и непосредственно в самом замке.

Донжон и несколько дошедших до нашего времени сводчатых залов относятся к той эпохе, когда замок был захвачен Симоном де Монфором, который не встретил здесь никакого сопротивления. Сам сеньор Сессак «ушел в партизаны» и потому считался изгнанником. До установления мира крепость неоднократно переходила из рук в руки. В XIII веке она была восстановлена французами, а в XVI-ом еще и перестроена.

Донжон одной из твердынь сеньоров Кабаре.

Использовали катары и четыре замка сеньоров Кабаре – сам замок Кабаре, замок Сюрдеспин (или Флёрдеспин), замок Кертине и Тур Режине – настоящие орлиные гнёзда на вершинах крутых гор, окруженных ущельями и расположенные тесным треугольником в пределах прямой видимости друг от друга. Их еще называют замками Ластур, поскольку они находятся на территории коммуны с таким же названием. Находятся они всего лишь в двух-трёх часах пешего пути к северу от Каркассона. Горный пейзаж здесь суров, но эти края богаты залежами железа, меди, серебра и золота, доставлявшими богатство сеньорам Кабаре. В конце XII века эти владения принадлежали братьям Пьеру-Роже и Журдену де Кабаре, крупным вассалам виконта Каркассонского. Они предоставляли кров еретикам и покровительствовали их церкви, и принимали у себя трубадуров – певцов куртуазной любви, которой предавались и сами, причем так, что это оставило заметный след в их семейной хронике.

Следующий замок сеньоров Кабаре. Тот, что был на предыдущей фотографии виден вдали. И становится совершенно ясно, что все четыре таких вот замка сразу осаждать было просто невозможно, а брать их по очереди – только время терять!

Симону де Монфору захватить Кабаре так и не удалось. В 1209 году боевые действия здесь продолжались очень недолго: для одновременной осады всех замков требовалось слишком много людей, а для их поочерёдного захвата – слишком много времени, так как использование осадных машин против замков, расположенных на вершинах с крутым подъемом наверх, исключалось. Между тем гарнизон, в составе которого было немало «изгнанных» сеньоров, устроил засаду, напал на колонну крестоносцев из пятидесяти копейщиков и ста пехотинцев и взял в заложники сеньора Пьера де Марли, соратника самого де Монфора, который в это время как раз эти три замка и осаждал.

Вот они - все замки сеньоров Кабаре один за другим…

В конце 1210 года несколько сеньоров уходят из Кабаре и сдаются крестоносцам. Был сдан замок Минерв, затем замок Терм. Пьер-Роже понял, что, в конце концов, не устоять и ему, и поспешил спасти всех находившихся у него «совершенных» и «верующих», после чего в 1211 году сдался своему же пленнику Пьеру де Марли, оговорив при этом, что всем сдавшимся будет сохранена жизнь.

Современный макет замка Терм в том виде, в каком он был в 1210 году.

Десять лет спустя его сын Пьер-Роже-младший отвоевал все три эти замка и земли отца, после чего в Кабаре собралось более тридцати сеньоров-повстанцев, что превратило его в один из центров сопротивления катаров, которое прекратилось лишь в 1229 году, когда Людовик IX вынудил покровительствовавших им сеньоров заключить с ним мир. Но еще до этого все еретики, включая их епископа, были эвакуированы и укрыты в надёжных местах. Последнее восстание произошло в августе 1240 года, когда Раймон Транкавель вновь повёл свое войско на Каркассон. Сеньорам де Кабаре и их матери, знатной даме Орбри, тогда же удалось вернуть себе все эти замки, но в октябре все это было снова утрачено, и на этот раз уже навсегда.

Когда весной 1210 года Симон де Монфор захватил область Минервуа, ему не удалось захватить два замка: Минерв и Вантажу. Замок Минерв стал местом укрытия для его сеньора Гийома де Минерва и еще нескольких сеньоров, изгнанных со своих земель. В середине июня Монфор подошел к замку с большой армией. Деревня и замок располагались на скалистом отроге известнякового плато, где сходились ущелья двух горных потоков, которые летом пересыхают практически полностью. Узкий проход на плато был перегорожен замком, деревню окружали крутые овраги, а стены и башни замка являлись продолжением этой естественной защиты, поэтому посылать в этих условиях войска на штурм оказалось просто невозможно. Поэтому Монфор предпочел окружить замок, установив на каждой позиции по катапульте, причём самую мощную из них, имевшую даже имя собственное – Мальвуазина, Монфор поставил у себя в лагере.

Началась безостановочная бомбардировка замка, рушились стены и крыши, каменные ядра убивали людей, был уничтожен проход к единственному колодцу с водой. В ночь на 27 июня нескольким добровольцам удалось застать врасплох и уничтожить орудийный расчёт при Мальвуазине, но и они, в свою очередь, были застигнуты на месте, и поджечь ее не успели. Стояла сильная жара, хоронить многочисленных убитых не было возможности, что сильно облегчило задачу крестоносцам. На седьмой неделе осады Гийом де Минерв сдался, выговорив условие, что всем побеждённым будет сохранена жизнь. Крестоносцы вошли в крепость, заняли романскую церковь (она сохранилась до наших дней) и предложили катарам отречься от своей веры. Сто сорок «совершенных», мужчин и женщин отказались и сами взошли на костёр. Остальные жители пошли на примирение с католической церковью. Когда Минерв был взят, то сдался и Вантажу. Позднее крепость была разрушена, и от нее остались одни развалины, в том числе восьмигранная башня «Ла Кандела», напоминающая своей каменной кладкой Нарбоннские ворота в Каркассоне. Лишь несколько камней, оставшихся и тут, и там, напоминают сегодня о стенах некогда могучего замка сеньоров Минерв.

Тесновато было в замке Мюнсегюр, что и говорить!

Известный едва ли не каждому, кто хотя бы немного слышал о катарах, замок Монсегюр был построен в Арьеже на вершине крутой и одинокой скалы Раймоном де Перей сыном еретиков Гийома-Роже де Мирпуа и его супруги Фурньеры де Перей. Сделано это было по просьбе «совершенных» из четырёх катарских епархий Лангедока, собравшихся в 1206 году в Мирпуа. Они посчитали, что если сведения о готовящихся гонениях на них подтвердятся, то Монсегюр (что в переводе означает «надёжная гора») станет для них надежным убежищем. Раймон де Перей принялся за дело и выстроил на самой обрывистой части скалы замок и рядом с ним деревню. С самого начала войны в 1209 года и до осады в 1243 году Монсегюр играл роль убежища, где скрывались местные катары, когда крестоносцы приближались к этой области. В 1232 году в Монсегюр приехал тулузский епископ катаров Гилабер де Кастр с двумя помощниками и «совершенными» – всего около тридцати священнослужителей высокого сана в сопровождении трёх рыцарей. Он попросил Раймона де Перейя согласиться на то, чтобы Монсегюр стал для его церкви «домом и головой» и, тот, взвесив все «за» и «против», пошел на этот шаг.

Донжон замка Монсегюр. Вид изнутри.

Взяв в помощники опытного воина, и своего двоюродного брата, а впоследствии и зятя Пьера-Роже де Мирпуа, он составил гарнизон замка из одиннадцати «изгнанных» рыцарей и сержантов, пехотинцев, всадников и стрелков, организовал его оборону. Кроме того, он еще и обеспечил всем необходимым жителей располагавшейся рядом с ним деревни, население которой насчитывало от 400 до 500 человек. Поставки продовольствия и корма, сопровождение и охрана «совершенных» во время их поездок по деревням, сбор земельного налога – все это требовало постоянных разъездов, поэтому гарнизон Монсегюра постоянно увеличивался, а его влияние росло; в замок приезжало множество сочувствующих, ремесленники и купцы, поддерживающие связь со святыми людьми, обитель которых можно было увидеть на горизонте практически из любого места в Лангедоке.

К 1241 году относится первая и безрезультатная осада замка войсками графа Тулузы, который таким образом поддерживал видимость сотрудничества с королём. В 1242 году Пьер-Роже во главе опытных воинов устроил набег на Авиньон, убил собравшихся там священников и братьев-инквизиторов, и опустошил все на своем пути. Это послужило сигналом для очередного восстания в Лангедоке, которое, однако, было жестоко подавлено. В 1243 году все повстанцы, кроме катаров Монсегюра, подписали мир. Французы решили уничтожить это гнездо ереси и осадили замок в начале июня, однако вплоть до середины декабря ничего особенного в окрестностях его не происходило. Незадолго до Рождества двое «совершенных» тайно вывезли церковную казну в пещеру Сабартес. Между тем королевские войска все же сумели добраться до вершины, а у стен замка были поставлены метательные орудия. Кончилось тем, что 2 марта Пьер-Роже де Мирпуа все-таки сдал крепость, солдаты и простые жители вышли из нее, им сохранили жизнь и свободу, а вот «совершенным» обоего пола, в том числе их епископу Марти, был предложен выбор – отречься от веры или идти на костер. Несколько дней спустя, примерно 15 числа, крепость была открыта, и 257 еретиков, мужчин, женщин и даже детей, взошли на костёр, окруженный частоколом из копий. Это место и по сей день носит название Поля сожженных.

Легенда говорит, что в те дни, когда стены Монсегюра были целы, катары хранили там Святой Грааль. Когда Монсегюр подвергся опасности, и его осадили армии Тьмы, чтобы вернуть Святой Грааль в диадему Князя Мира Сего, из которой он выпал при падении ангелов, в самый критический момент с небес спустился голубь, который своим клювом разбил Монсегюр на две части. Хранители Грааля бросили его в глубину расселины. Гора снова сомкнулась, и Грааль был спасен. Когда же армия Тьмы все же вошла в крепость, то было уже поздно. Взбешенные крестоносцы сожгли всех совершенных недалеко от скалы, там теперь стоит Столб Сожженных. Все они погибли на костре, кроме четверых. Когда они увидели, что Грааль спасен, то ушли по подземным ходам в недра Земли и продолжают там совершать свои таинственные обряды в подземных храмах. Такую вот о Монсегюре и Граале рассказывают в Пиренеях еще и сегодня.

После капитуляции Монсегюра пик Керибюс, вознёсшийся на высоту 728 м, в самом сердце Верхних Корбьер, остался последним неприступным убежищем еретиков. Там они могли останавливаться во время своих странствий – кто на время, а кто и навсегда. Цитадель была сдана только лишь в 1255 году, одиннадцать лет спустя после взятия Монсегюра, скорее всего, после ухода или кончины последних «совершенных», таких как, например, Бенуа де Терм, главный епископ Разеса, о котором с 1229 года, когда он получил убежище в этом замке, не было никаких известий. Керибюс – это редко встречающийся тип донжона с усечёнными гранями; сегодня в нем открыт для посещения большой готический зал.

Замок Керибюс.

Другой подобный ему замок – Пюилоранс, как и Керибюс, был выстроен на горе высотой 697 метров. В конце X века он перешел к аббатству Сен-Мишель-де-Кюкса. Французам-северянам так и не удалось захватить эту крепость, в которой нашли приют изгнанные отовсюду сеньоры. Но вот после окончания войны она была заброшена. Впрочем, возможно именно поэтому ее оборонительные сооружения так хорошо сохранились: донжон XI-XII вв. и зубчатые куртины с круглыми башнями у него по бокам как бы бросают вызов времени. Попасть в замок можно было лишь по пандусу с перегородками, а крутизна скалы предохраняла его стены от каменных ядер и от возможных подкопов под них.

В замке Каркассон и сейчас можно снимать кино, что, кстати, там и делают!

Замок Пюивер находится в области Керкорб. Он был построен в XII веке на берегу озера (исчезло в XIII в.) на кургане, возвышающемся над расположенной рядом деревней. Открытый пейзаж здесь радует глаза куда больше, чем дикие скалы, на которых расположено большинство катарских замков. И, тем не менее, этот замок также принадлежал катарам – феодальной семье Конгост, связанной многочисленными брачными узами со знатными семействами еретиков по всему Лангедоку. Так Бернар де Конгост женился на Арпаикс де Мирпуа, сестре сеньора замка Монсегюр, и кузине его капитана. В Пюивере она окружила себя свитой из просвещённых людей, поэтов и музыкантов, что было модным в ту эпоху в провансальских краях и жила в полное свое удовольствие, ни в чем себе не отказывая. Незадолго до крестового похода против еретиков она почувствовала себя нездоровой и попросила отвезти ее к «совершенным», где и скончалась, получив «утешение», в присутствии сына Гийома и близких. Оставшийся верным катарской ереси, Бернар умер в Монсегюре в 1232 году, а вот Гийом и его кузен Бернар де Конгост уже позднее вместе с монсегюрским гарнизоном участвовали в опустошительном набеге на Авиньон. Оба они до самого конца будут защищать эти священные для них места.

Сам этот замок, когда осенью 1210 года Монфор подошёл к нему со своими войсками, удерживался всего лишь три дня, а после чего был взят и передан французскому сеньору Ламберу де Тюри. В конце века он стал собственностью семьи Брюйер, благодаря которой в XV веке был значительно расширен и заново обнесен великолепной крепостной стеной. Квадратный донжон замка состоит из трех залов, расположенных один над другим. В верхнем зале можно увидеть восемь замечательных консолей со скульптурными изображениями музыкантов и музыкальных инструментов, напоминающих о столь далеких от наших дней временах дамы Арпаикс и принадлежащих к ее свите «трубадурах любви».

Один из самых необычных катарских замков - это замок Арк, построенный почему-то на равнине. Стены его невысоки, но зато там высится впечатляющий по размерам донжон!

Вот он - донжон замка Арк!

Боковая башня донжона замка Арк. Вид изнутри.

Замок Арк был также возведен не в горах, а на равнине, причем в настоящее время от него остался только его донжон с четырьмя угловыми башнями. Окружавшая замок крепостная стена практически полностью разрушена, но элегантный силуэт четырехэтажного донжона, покрытого в настоящее время нежно-розовой черепицей, возвышается над окрестностями все также, как и прежде. Внутреннее устройство его точно также свидетельствует о большом мастерстве и изобретательности мастеров Лангедока той далекой поры, которые сумели создать столь прочные и монументальные строения, что они устояли не только против жестокости и неразумия людей, но и на протяжении многих веков успешно сопротивлялись и силам природы, и даже самому неумолимому времени.

И как память о том времени у подножия горы Монсегюр до сих пор стоит крест на «Поле сожженных»!

Епископ и диаконы едва успевали среди грохота, лязга оружия и стонов раненых перебегать от одного умирающего к другому, чтобы совершить предсмертный обряд. Бернар Роэнь, каталонец Пьер Ферье, сержант Бернар из Каркассона, Арно из Венсы умерли в эту ночь «в утешении» . Последним усилием гарнизон отбросил неприятеля назад к барбакану. Учитывая особенности расположения поля боя, буквально висевшего в пустоте, можно догадаться, что число погибших намного превышало число раненых, которым удалось добраться до замка.

Наутро после трагической ночи со стены крепости затрубил рог. Раймон де Перелла и Пьер-Роже де Мирпуа запросили переговоров.

Переговоры начались 1 марта 1244 года. После более девяти месяцев осады Монсегюр капитулировал. Крестоносцы, сами измученные долгой осадой, долго не торговались. Условия капитуляции были следующие:

Защитники крепости находятся в ней еще 15 дней и освобождают заложников.

Им прощаются все преступления, включая авиньонетское дело.

Воины могут уйти, взяв оружие и вещи, предварительно исповедавшись у инквизитора. На них будет наложено самое легкое покаяние.

Все остальные, находящиеся в крепости, тоже будут отпущены на свободу и подвергнутся легкому наказанию, если отрекутся от ереси и покаются перед инквизицией. Те, кто не отречется, будут преданы огню.

Замок Монсегюр переходит во владение короля и Церкви.

Условия были, в общем, неплохие, трудно было бы добиться лучших: благодаря стойкости и героизму, людям Монсегюра удалось избежать казни и пожизненного заключения. Участникам резни в Авиньонете гарантировали не только жизнь, но и свободу.

Почему же Церковь в лице своего представителя, принимавшего участие в осаде, согласилась простить столь страшное преступление? Ведь вину убийц Гильома-Арно следовало приравнять к вине еретиков. Скорее всего, почва была уже подготовлена, если обе стороны так быстро пришли к согласию в этом вопросе. Переговоры, которые посредством гонцов без конца вел с осажденными граф Тулузский, должны были касаться, среди прочих, и авиньонетского дела.

В действительности, граф в период осады вел активные переговоры с папой, добиваясь снятия отлучения, наложенного на него на другой день после резни, в которой он объявлял себя невиновным. В конце 1243 года папа Иннокентий IV отозвал сентенцию брата Ферье, заявив, что граф является его «верным сыном и преданным католиком». Отлучение, наложенное архиепископом Нарбоннским, было снято 14 марта 1244 года, двумя годами раньше взятия Монсегюра королевской армией. Возможно, совпадение дат случайно, но возможно, что существовала тесная связь между демаршами графа и судьбой людей Монсегюра, в особенности Пьера-Роже де Мирпуа, который был очень заинтересован в благополучном развитии графских дел. Граф просил осажденных держаться как можно дольше не для того, чтобы выслать им подкрепление (об этом он даже и не помышлял), а для того, чтобы заслужить прощение за Авиньонет. Показания людей Монсегюра могли скомпрометировать очень многих находящихся внизу (в том числе и самого графа), но никого из них не тронули.

С другой стороны, личная доблесть защитников и необходимость наконец покончить с осадой, которая растянулась бы еще, не получи осажденные прощение, могла заставить Юга дез Арсиса оказать давление на архиепископа и на брата Ферье. Французы явно не были склонны переоценивать политическое преступление, каковым являлось авиньонетское убийство. Быть может, они начинали понимать ситуацию в стране и чувства местного населения. Солдаты Монсегюра храбро сражались и имели право на уважение противника.

В Монсегюре заключили перемирие. Пятнадцать дней неприятеля не допускали в крепость; пятнадцать дней, согласно данному слову, обе стороны оставались на своих позициях, не пытаясь ни бежать, ни нападать. Катапульту епископа Дюрана демонтировали, часовые больше не вышагивали по земляному валу, и солдатам не надо было все время находиться в боевой готовности. Последние дни свободы Монсегюр прожил мирно – если можно назвать миром ожидание разлуки и смерти под неусыпным наблюдением неприятеля с башни в ста метрах от замка.

По сравнению с теми трагическими часами, что им пришлось пережить, для обитателей Монсегюра наступили дни покоя. Для многих из них они были последними. Остается только теряться в догадках, зачем оговорили эту отсрочку, только продлевающую невыносимое существование обитателей замка. Может, это объяснялось тем, что архиепископ Нарбоннский не мог взять на себя ответственность за оправдание убийц инквизиторов и счел необходимым доложить папе? Скорее всего, отсрочку попросили сами осажденные, чтобы еще побыть с теми, кого они больше не увидят. А может (и этого мнения придерживается Ф. Ниэль), епископ Бертран Марти и его товарищи хотели перед смертью в последний раз отпраздновать праздник, который у них соответствовал Пасхе. Известно, что катары отмечали этот праздник, ибо один из великих постов у них предшествовал именно Пасхе.

Можем ли мы утверждать, что под этим названием подразумевался манихейский праздник Бета, тоже приходящийся на это время? Ни один документ не позволяет нам установить это с уверенностью, к тому же, как мы уже наблюдали, в ритуале катаров, настойчиво и щедро цитирующем Евангелие и Послания апостолов, нет ни одного упоминания имени Мани. Не имела ли эта религия двух различных Заветов и не являлся ли consolamentum, которое почиталось высшим таинством, религиозным актом, предназначенным лишь для непосвященных? С таким предположением трудно согласиться. Учение катаров, манихейское по доктрине, было глубоко христианским по форме и идейному выражению. Катары поклонялись исключительно Христу, и ни для какого Мани в их культе не оставалось места. И, тем не менее, у нас недостает данных, чтобы понять, что же представлял собой этот праздник – Пасху или Бему?

Очень вероятно и по-человечески понятно, что перед тем, как расстаться навсегда, совершенные и воины выговорили себе эту бесценную передышку. Ничего лишнего они не просили, но и большего добиться было бы очень трудно.

Заложников отпустили в первых числах марта. Согласно сведениям, полученным при допросах, это были Арно-Роже де Мирпуа, престарелый шевалье, родственник шефа гарнизона; Жордан, сын Раймона де Перелла; Раймон Марти, брат епископа Бертрана; имена остальных неизвестны, список заложников не был найден.

Некоторые авторы полагают, что Пьер-Роже де Мирпуа покинул замок незадолго до окончания перемирия, заранее подписав акт о капитуляции. Это предположение маловероятно, поскольку, согласно показаниям Альзе де Массабрака, 16 марта Пьер-Роже еще находился в крепости. Известно, что потом он уехал в Монгальяр, и далее его след теряется на десять лет. Молчание, которым было окружено его имя, послужило поводом для обвинений если не в предательстве, то в дезертирстве. Однако, для победителей было бы логично объявить нежелательным присутствие в крепости главного зачинщика авиньонетской резни и попросить его убраться как можно скорее. Человек, открыто высказавший желание выпить вина из черепа Гильома-Арно, мог рассчитывать на милость, так сказать, только по случаю. Одиннадцать лет спустя королевский судебный следователь упоминал его как «файдита, лишенного владений за пособничество еретикам и их защиту в замке Монсегюр». Гражданские права ему вернули не раньше 1257 года. Трудно поверить, чтобы такой человек мог вступить в какие-либо сношения с неприятелем.

Выходит, что Пьер-Роже де Мирпуа и его тесть Раймон де Перелла до окончания перемирия находились в крепости вместе с большинством гарнизона, семьями и еретиками, которые отказались отречься и, согласно условиям капитуляции, должны были взойти на костер. Свои пятнадцать дней они посвятили религиозным церемониям, молитвам и прощанию.

О жизни обитателей Монсегюра в эти трагические пятнадцать дней нам известно только то, что инквизиторам удалось выспросить у тотчас же допрошенных свидетелей: точные, скупые детали, чье трогающее душу величие не может заслонить намеренная сухость изложения. Прежде всего – это раздача имущества осужденных на смерть. В знак признательности за заботу еретики Раймон де Сен-Мартен, Амьель Экарт, Кламан, Тапарель и Гильом Пьер принесли Пьеру-Роже де Мирпуа множество денье в свертке из одеяла. Тому же Пьеру-Роже епископ Бертран Марти отдал масло, перец, соль, воск и штуку зеленого полотна. Другими ценностями суровый старец не владел. Остальные еретики подарили шефу гарнизона большое количество зерна и пятьдесят камзолов для его людей. Совершенная Раймонда де Кюк подарила сержанту Гильому Адемару меру пшеницы (считалось, что хранившаяся в крепости провизия принадлежала не владельцам замка, а Церкви катаров).

Престарелая Маркезия де Лантар отдала все свое имущество внучке Филиппе, жене Пьера-Роже. Солдат одаривали мельгорскими су, воском, перцем, солью, башмаками, кошельками, одеждой, войлоком... всем, чем владели совершенные, и каждый из этих даров, несомненно, приобретал характер святыни .

Далее в свидетельствах допрошенных речь шла об обрядах, при которых им довелось присутствовать, – и единственное, о чем их спрашивали в подробностях, – это consolamentum. В этот день, когда сам факт соединения с Церковью катаров означал смертный приговор, по меньшей мере семнадцать человек сделали такой выбор. Их было одиннадцать мужчин – все шевалье или сержанты – и шесть женщин.

Одна из женщин, Корба де Перелла, дочь совершенной Маркезии и мать парализованной девушки, возможно, уже принявшей consolamentum, долго готовилась к этому серьезному шагу. Она решилась лишь на рассвете последнего дня перемирия. Предпочтя принять муку за веру, она расставалась с мужем, двумя дочерьми, внуками и сыном . Эрменгарда д"Юссат была одной из знатных дам региона, Гульельма, Бруна и Арсендида – женами сержантов (две последних взошли на костер в одиннадцатом часу вместе со своими мужьями совершенно добровольно). Все они были молоды, как и их мужья. Возможно, постарше была жена Беранже де Лавеланета, Гульельма.

Из шевалье consolamentum во время перемирия приняли двое: Гильом де л"Иль – тяжело раненый за несколько дней до этого – и Раймон де Марсилиано. Остальные – сержанты Раймон-Гильом де Торнабуа, Бразийак де Калавелло (оба принимали участие в авиньонетской резне), Арно Домерк (муж Бруны), Арно Доминик, Гильом де Нарбонна, Понс Нарбона (муж Арсендиды), Жоан Per, Гильом дю Пюи, Гильом-Жан де Лордат и, наконец, Раймон де Бельвис и Арно Теули, поднялись в Монсегюр, когда положение было уже безнадежным, словно проделали такой опасный путь, чтобы стать мучениками. Все эти солдаты могли покинуть замок с военными почестями и с гордо поднятой головой, но они предпочли, чтобы их согнали, как скотину, привязали к вязанкам хвороста и заживо сожгли бок о бок с наставниками по вере.

Об этих наставниках нам известно немногое, за исключением того, что епископ Бертран, Раймон де Сен-Мартен и Раймон Эгюйер совершали обряд consolamentum над теми, кто об этом просил, и раздавали свое имущество. Совершенных обоего пола насчитывалось около 190 человек, однако известно, что в Монсегюре сожгли 210 или 215 еретиков, и те, чьи имена мы можем назвать с определенностью, были простыми верующими, принявшими обращение в последний момент.

Потрясает то, что добрая четверть оставшихся в живых воинов гарнизона были готовы умереть за веру не в порыве энтузиазма, а после долгих дней осознанной подготовки. Мучеников потерпевшей крах религии никто не канонизировал, но эти люди, чьи имена записали только для того, чтобы свидетелей их обращения занести в черный список, сполна заслужили статус мучеников.

По крайней мере трое из совершенных, находившихся в крепости в момент капитуляции, избежали костра. Это было нарушением договора, и узнали об этом только после оккупации замка французами. Ночью 16 марта Пьер-Роже велел еретикам Амьелю Экарту, его компаньону Юго Пуатвену и третьему человеку, чье имя осталось неизвестным, спуститься по веревке вниз с восточного края скалы. Когда французы вошли в замок, эти трое находились в подземелье и избежали участи своих братьев. Они должны были вынести и надежно спрятать то, что оставалось от сокровища катаров, и отыскать тайник с деньгами, спрятанными двумя месяцами раньше. В действительности Пьер-Роже де Мирпуа и его рыцари покинули замок последними, уже после катаров и после женщин и детей. Они должны были до последнего момента оставаться хозяевами крепости. Эвакуация сокровищ удалась, и ни троих еретиков, ни сами сокровища власти не обнаружили.

«Когда еретики покинули замок Монсегюр, который должны были вернуть Церкви и королю, Пьер-Роже де Мирпуа задержал в означенном замке Амьеля Экарта и его друга Юго, еретиков; и в то время как остальные еретики были сожжены, означенных еретиков он спрятал, а потом дал им уйти, и сделал это для того, чтобы Церковь еретиков не потеряла свои сокровища, спрятанные в лесах. Беглецы знали место тайника» . Б. де Лавеланет также утверждает, что по веревке спустились А. Экарт, Пуатвен и еще двое, которые сидели в подземелье, когда французы вошли в замок. Монсегюр пал, но Церковь катаров продолжала борьбу.

За исключением этих троих (или четверых) человек, которым была поручена опасная миссия, никто из совершенных не смог, а, возможно, и не захотел избежать костра. Как только истек срок перемирия, сенешаль и его рыцари в сопровождении церковных властей появились у ворот замка. Епископ Нарбоннский незадолго до этого отбыл восвояси. Церковь представляли епископ Альби и инквизиторы брат Ферье и брат Дюранти. Французы сделали свое дело и обещали жизнь всем сражавшимся. Теперь судьба защитников Монсегюра зависела только от церковного трибунала.

Покидая крепость, Раймон де Перелла оставлял палачам жену и младшую дочь. Отцы, мужья, братья и сыновья так хорошо усвоили закон, в течение веков приводивший нераскаянных еретиков на костер и жестоко отрывавший их от близких, что научились воспринимать его как логический результат поражения и видеть в нем проявление слепого рока. Как же отличали тех, кому не было прощения? Возможно, они обозначали себя сами, держась в стороне от других. В такой ситуации бесполезно было подвергать их допросам и заставлять признавать то, что они и не пытались скрывать.

Гильом Пюилоранский пишет: «Напрасно призывали их обратиться в христианство» . Кто и как их призывал? Скорее всего, инквизиторы и их помощники отдельной группой вывели из крепости двести с лишним еретиков, попутно для проформы высказав им порицание. На рассвете дочери Корбы де Перелла, Филиппа де Мирпуа и Арпаида де Рават, простились с матерью, которая на несколько коротких часов предстала перед ними уже в качестве совершенной. Арпаида, не осмеливаясь вдаваться в детали, дает нам почувствовать ужас момента, когда ее мать вместе с остальными вывели навстречу смерти: «...их выгнали из замка Монсегюр, как стадо животных...» .

Во главе группы приговоренных шел епископ Бертран Марти. Еретики были скованы цепью, и их безжалостно тащили по крутому склону к месту, где был приготовлен костер.

Перед Монсегюром, на юго-западном склоне горы – практически, это единственное место, куда можно спуститься, – есть открытая поляна, которая нынче зовется «полем сожженных». Это место расположено менее чем в двухстах метрах от замка, и тропа к нему очень крута. Гильом Пюилоранский говорит, что еретиков сожгли «у самого подножия горы», и, возможно, это и есть поле сожженных.

В то время как наверху совершенные готовились к смерти и прощались с друзьями, часть сержантов французской армии была занята последней осадной работой: надо было обеспечить надлежащий костер для сожжения двухсот человек – приблизительное число приговоренных им назвали заранее. «Из кольев и соломы, – пишет Гильом Пюилоранский, – соорудили палисад, чтобы отгородить место костра» . Внутрь снесли множество вязанок хвороста, соломы и, возможно, древесную смолу, поскольку весной дерево еще сырое и плохо горит. Для такого количества приговоренных, скорее всего, некогда было ставить столбы и привязывать к ним людей по одному. Во всяком случае, Гильом Пюилоранский упоминает только, что их всех согнали в палисад.

Больных и раненых попросту бросили на охапки хвороста, остальным, быть может, удалось отыскать своих близких и соединиться с ними... и хозяйка Монсегюра умерла рядом с матерью и парализованной дочкой, а жены сержантов – рядом с мужьями. Быть может, епископ успел среди стонов раненых, лязга оружия, криков палачей, разжигавших костер, и заунывного пения монахов обратиться к своей пастве с последним словом. Пламя вспыхнуло, и палачи отпрянули от костра, уберегаясь от дыма и жара. За несколько часов двести живых факелов превратились в груду почерневших, окровавленных тел, все еще прижимавшихся друг к другу. Над долиной и замком плыл жуткий запах горелого мяса.

Защитникам, оставшимся в замке, сверху было видно, как занялось и росло пламя костра, и клубы черного дыма покрыли гору. По мере того, как уменьшалось пламя, едкий, тошнотворный дым сгущался. К ночи пламя стало медленно угасать. Рассыпавшиеся по горе солдаты, сидя у костров возле палаток, должны были видеть красные сполохи, пробивавшиеся сквозь дым. В эту ночь и спустились на веревках со скалы четверо, отвечавших за сохранность сокровища. Их путь проходил почти над тем местом, где догорал чудовищный костер, накормленный человеческой плотью.